Воспоминания блокадников-ленинградцев о своем детстве, украденном войной, не редкость на страницах газет и журналов. Мы тоже постоянно возвращаемся к темам трагедий Великой Отечественной войны, вне зависимости от памятных дат и годовщин Победы. Горькие рассказы из первых уст людей, переживших ужасы бомбежек, продолжают много лет бередить души. Земля зарубцевалась шрамами над воронками и окопами, но воспоминания о почти 900 днях блокады не заживают кровоточащей раной в душах людей. Все помнят они: пожирающий волю голод, пронизывающий сердце холод и безысходность от смерти близких. «Совсем скоро придет и мой час», – смогли бы мы, современные, с такой мыслью жить? Но они выжили, наши убеленные сединами современники – дети блокадного Ленинграда. Выжили и дали нам право на жизнь.
Встреча с Анной Александровной Карауловой добавила еще одну частицу воспоминаний в книгу всенародной памяти, являясь доказательством тому, что запавшее в душу не канет в Лету. Анна Смирнова родилась в сентябре 1922 года в деревне Ужищево Горицкого района Калининской области, в крестьянской семье. Детей было двое: она и старший брат Михаил. Учились в горицкой школе-семилетке. В 39-м году Михаила призвали на срочную службу в дальневосточные войска Красной армии. Аня после окончания семи классов поехала в Ленинград. Там жила тетя – сестра отца, крестная мать девочки. Анна поступила в обувной техникум. В марте 1940-го брата вместе с воинской частью перевели на границу с Эстонией. Последнее письмо от Михаила пришло родителям из Кохтла-Ярве, когда началась Великая Отечественная война. С тех пор о нем ничего неизвестно.
ГОРЬКИЕ ГОДЫ СТУДЕНЧЕСТВА
В июне 1941 года второкурсница Анна сдала последний экзамен – русский язык и возвращалась в общежитие через площадь, когда услышала из уличного репродуктора сообщение заместителя председателя Совета народных комиссаров Вячеслава Молотова о начале войны с фашистской Германией. Запомнила концовку: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
Через некоторое время студентов направили на практику, на обувную фабрику «Пролетарская №1». Без разрешения директора техникума покидать Ленинград было нельзя. Работала Анна затяжчицей, уставала, но норму выполняла, а после бежала с подружкой в кладовку, отсыпаться. Но мастер находил, возвращал в цех – перевыполнять план. А потом Ленинград стал блокадным. Начался голод, рабочим выдавали карточки, по которым отпускалось лишь по 250 граммов хлеба на день. Но ленинградцы не сдавались, а разъяренный враг обрушил на город и его жителей тонны смертоносных снарядов и бомб.
Город был обесточен – встали фабрики, заводы, пекарни… Потом отменили продуктовые карточки – выдавать было больше нечего. На трамвайных путях застопорились вагоны, и обессиливших от голода и непосильной работы студентов отправили на расчистку путей. Толкали, тянули, падали без сил, плакали… Одно радовало – кормили в столовой. Давали чечевичный суп и чечевичную кашу. Эта радость продлилась недолго, крупа закончилась. Ели мутный дрожжевой суп.
Немцы бомбили город день и ночь, на улицах лежали трупы убитых, умерших от голода и замерзших. Студентов-обувщиков, в основном девушек, отправили их хоронить. Однажды случилось непредвиденное – умер начальник, распределявший работу. И Анну с тремя подругами отвели на кладбище, указали место: «Копайте могилу». Как ни старались, выкопать не смогли, в сорокаградусный мороз из-под лопат вылетали лишь искры от ударов о камни. Земля тоже стала как камень. На помощь пришли военные, видимо, кто-то дал им команду. Рядом стояла церковь, до верхнего свода заполненная гробами и завернутыми в одеяла, простыни телами. Солдаты взрывали мерзлую землю, а студентки, обвязав гробы и закоченелые трупы людей веревками, вытаскивали их из здания наружу, чтобы придать тела земле. В той же могиле похоронили и своего начальника.
Пискаревское кладбище – огромное поле. До общежития, где жили девушки, оттуда идти четыре километра. В морозные дни согреться негде. Военные сжигали гробы, и все грелись. Возвращались домой затемно, сдвигали койки в один ряд, спали в одежде, шапках, прижавшись друг к другу. Утром просыпались от холода — такого, что даже ресницы смерзались, глаз не открыть. Дышали на ладони, отогревали и – на работу. В этих условиях Анна Смирнова работала до февраля, пока не слегла. Заболели еще несколько подруг, четверо из них умерли. После этого случая директор общежития распорядился поставить буржуйку и переселил всех оставшихся девчат в одну комнату.
НАЧАЛО ЭВАКУАЦИИ
21 февраля 1942 года объявили эвакуацию из блокадного Ленинграда. Анна пришла в семью тети, которая собиралась выехать с детьми и еще одной племянницей из города. Дядю не отпускали, он служил в ПВХО, тушил зажигалки. Но жену уговаривал: «Уезжай, спасай детей». Шанс на спасение появился после организации переправы через Ладожское озеро, названной ленинградцами «Дорогой жизни». С первых блокадных дней Анна не находила себе места, глядя, как брат и сестра, исхудавшие и изголодавшиеся, только сидят или лежат. Если братишка стонал, тетя размешивала в стакане ложечку муки и давала ему выпить. Когда, наконец, Ане отоварили рабочий талон, она вместо 250 граммов хлеба принесла домой 150 граммов печенья. До сих пор ей кажется, что дети так и не поняли, что ели.
Тетя с детьми и еще одной племянницей уехала на вокзал раньше. Когда через пару дней студенты прибыли на Финский вокзал, Аня увидела в зале ожидания родных: оказывается, переправу приостановили. Везде только и было разговоров о провалившихся недавно под лед машинах с людьми. Студенткам повезло, здесь им отоварили талоны. Просидели на вокзале еще несколько дней, пока не разрешили движение через Ладогу. Родных Анны посадили в автобус, девушек – в бортовую машину. Проехав сотню метров по льду, шофер остановился и сказал: «Не повезу, вылезайте» – и выбросил общую сетку с хлебом на снег. Подружки побежали к патрульному, тот приказал водителю ехать. Проехали немного – та же картина. Наконец, шофер сказал, что договорился с другом, тот перевезет.
В КИМРЫ!
Благополучно переехав опасное озеро, добрались до товарной станции. Работала столовая. Впервые за несколько месяцев девушки ели пшенный суп и пшенную кашу с маслом! О последствиях никто тогда думать не мог – две подруги Анны умерли от заворота кишок, истерзанный организм не смог переработать даже такую скромную пищу. Сжалился какой-то мужчина, помог определить в санчасть заболевших, а оставшихся студенток разместил в закрытом товарном вагоне. Двое суток ехали они по Северной железной дороге, цель была – город Омск. Доехали до Рыбинска, дальше поезд не пропустили. Всех высадили. На вокзале столпотворение. Вдруг Анна услышала крики о помощи, голос похож был на голос ее крестной. Девушка растолкала толпу и, увидев лежавшую на полу тетю, закричала что есть силы. Народ остановился, расступился, еще минута – и множество ног растоптали бы обессилившего человека.
Передохнув, отправились выяснять: можно ли уехать в Калининскую область? Можно. Счастливые, Анна с тетей, троюродной сестрой и ее детьми ринулись к вагону. Доехали до Калязина. Здесь пассажирам сообщили, что Калининская область оккупирована немцами. Что делать? Всех высадили. Станция – будка, остановиться негде. Тетя решила обратиться в расположенную неподалеку воинскую часть. Пришли с Анной к командиру, крестная упала на колени, стала умолять перевезти ее с детьми в Кимры. Командир сказал: «Подумаю», разрешил войти на территорию части. Семью напоили чаем с сахаром, вкус которого давно был забыт. А вечером повезли в Савёлово, которое тогда уже было частью Кимр, к родственникам. Прибывших встретили слезами, накормили, отправили на печку отогреваться. На следующий день тетя пошла в город, где на каждого блокадника выписали по полкило хлеба в день. Это было счастьем – у родных за два дня вместе с хлебом съели кадку квашеной капусты.
Через несколько дней Анна дала телеграмму маме в родную деревню, чтобы та приехала в Кимры. Ответа не было. Тогда она, вместе с троюродной сестрой, решила добираться до родительского дома самостоятельно. Надели на себя все, что было: платье, костюм, осеннее пальто и сверху – зимнее, подвязались платками и пошли в сторону рынка. Устали быстро, присели на обочину дороги. Мимо проезжала машина, вышел шофер, спросил: «Не блокадницы?» – девушки утвердительно кивнули. «Садитесь, довезу». Шофер укрыл их тулупом, привез в Горицы, где накормил в столовой. А до деревни еще 12 километров, как добрались, сейчас уже не помнит.
МАМА, МИЛАЯ МАМА
Вечер. Дверь над крыльцом распахнута, в доме темно, тишина. Мама Анны – на печке, в избе жена брата. «Вы откуда?» – спросила она. «Из Москвы», – почему-то ответили девушки. Сноха зажгла лампу. Посмотрела и не узнала, но пригласила в дом. Мать тоже поначалу не признала дочь, а затем…
– Закричала, как ненормальная. Слезть с печки сама не могла, мы сняли. Плакала долго, ей не верилось, что приехала дочь, видимо, я сильно изменилась – отощала. По платью только догадалась, – вспоминает Анна Александровна. – Потом наварили нам яиц, напекли пирогов. Отец приехал, подхватил меня на руки, долго рыдал. На следующий день отправился в Савёлово, за своей сестрой и племянниками.
ВЕРИЛИ В СТРАНУ
Все вместе родственники Анны Александровны Карауловой жили в деревне Ужищево до окончания войны. Потом крестная с детьми вернулась в Ленинград. Это было в начале 1946 года. Анна написала письмо в техникум – можно ли продолжить учебу? Вызов пришел в 1948-м.
Анна Смирнова получила специальность «техник-технолог». Вернулась в Кимры, устроилась на обувную фабрику «Стахановец». Работала мастером, технологом, когда произошла реорганизация фабрики, была начальником цеха, а потом диспетчером на новом производственном объединении – «Красная звезда».
Еще на «Стахановце» познакомилась с будущим мужем – Федором Георгиевичем Карауловым. Федор прошел всю войну, служил радистом в войсках НКВД на Украине. Демобилизовался в конце 49-го. Чтобы быть ближе к Анне, Федор перешел работать на фабрику. Поженились. Жили молодые на частной квартире. В 1961 году родилась дочь Надежда. Карауловы вырастили ее, выдали замуж, дождались рождения внучки Танечки.
Вспоминая жизнь, кимрячка говорит, что работала на благо семьи и своей Родины. Тогда был общий подъем, люди, пережившие войну, не жалели сил, выезжали помогать колхозникам на посевных и уборочных, облагораживали город и фабричные территории, вносили посильную лепту, поддерживая братские социалистические страны. Все было искренне и от чистого сердца.
Анна Александровна отработала на фабрике почти 30 лет, Федор Георгиевич – около 40. В 1985 году главы семьи не стало. Сейчас пережившая блокаду женщина радуется двум правнукам – Диме, который готовится к школе, и младшенькому Роме, он еще ходит в детский садик. В этом и есть глубокий смысл человеческой жизни, быть может, и скрытый до времени от той голодной, изможденной девушки в военном Ленинграде, которой нужно было несмотря ни на что выжить в 1942 году и стать счастливой в стране, живущей 70 лет без войны.