Незабытые воспоминания Дмитрия Сергеевича Базанова

Неизвестный солдат о себе и других. Часть 1. Из глубины жизни народной. Продолжение

Зато в Кимрах была выстроена большая церковь против больницы. Капиталы в ее постройку пошли немалые. Не меньше, чем капиталы, которые предлагали строители железной дороги вложить в мост через Волгу. Купцы тем самым прославили себя. А царь принял их делегацию с почетом и поблагодарил «за усердие». На освящение нового собора приезжал сам архиерей. Но то, что случилось при его отъезде в Савелове, описано кем-то из художников в духе рассказов Чехова.

Наш кружок вокруг бабушки Акулины в селе Ильинском в 1914 году перестал существовать. Д.Ф. Кулаков, получив разрешение на проживание в Кимрах, уехал от нас, и мы не могли разыскать его. Помощник писаря Чагин был взят в армию, псаломщик Павел Васильевич переехал в Кашин и там устроился на работу секретаря в уездную земскую управу (исполнил свою мечту – превратиться из «божьей дудки» в честного работника в гражданском учреждении), почтово-телеграфный чиновник Ива-в и ранее политикой не интересовался, а теперь взялся руководить даже церковным хором. Страховой агент Н.Ф. Лагерников стал с началом войны очень раздражителен, всякие разговоры на политические темы прекратил, к мужикам «на обороне» проникся искренним презрением, а спекулянтов из их среды называл мародерами и грязными животными. Сам он был признан непригодным к несению военной службы врачебной комиссией. В 1917 году примкнул к меньшевикам, но в партии их не состоял.

Распалась со времени смерти И.И. Корочкина (умер еще до войны) группа эсеров-трудовиков в Золотилове, а эсеры из других групп, следуя за Керенским, пустились во все тяжкие «помогать отечеству» путем спекуляции и участия в эксплуатации сапожников «на обороне» через военно-промышленные комитеты.

Упорно ходили слухи среди крестьян, что вожак эсеров Василий Плетнев уже успел нажить крупный капитал и вошел в круг кимрских толстосумов, что другой вожак эсеров Афонасьев выстроил очень красивый дом в Кимрах, на Ильинской улице, затратив на это, как оценили сапожники, не менее 100 тысяч рублей. Богатели и другие эсеры.

Кое-что было слышно о политической деятельности А.И. Ечеистова. От него в кредитные товарищества изредка попадали брошюрки революционного характера, но исключительно народнического направления и весьма безобидные. Упорно вела работу среди крестьян аннинская учительница вместе с крестьянином Михаилом Серовым, но и эта деятельность была только культурно-просветительной.

Я продолжал разговоры с крестьянами на политические темы, хотя с прекращением прений в Государственной думе и особенно после ареста членов фракции большевиков у меня не осталось ни предлога для бесед, ни прикрытия, да и слушателей осталось очень мало: все мои друзья и товарищи были в армии, на фронте, сидели в окопах, ходили в атаки и отбивали атаки немцев. На «оборонцев», «земгуса» и «жориков» я смотрел, подобно Лагерникову, нехорошо, они отвечали мне тем же.

В 1915 году в Кимрах начал свою работу ссыльный социал-демократ, большевик Г.П. Баклаев. Он устроился в кожевенном складе Кредитсоюза, имел тесное общение с крестьянами-сапожниками, донимал кимрскую полицию протестами и претензиями, не оставлял в покое и хозяев-капиталистов в Кредитсоюзе и за его пределами, однако деятельность его была стеснена надзором охранки, деловых практических связей с рабочими и крестьянами ему, по-видимому, установить не удалось. Мой отец встречал его, говорил, что Баклаев – человек смелый, независимый, стоит за дело рабочих и всех трудящихся крепко.

С того же времени в Кимрах начал работу и другой ссыльный большевик П.М. Викман. Он был электротехником, успел познакомиться с рабочими железнодорожного парка и даже с солдатами-саперами, стоявшими в Савелове. С крестьянами связей у него не было, хотя крестьяне и слышали о нем, о нем знал и мой отец. Он говорил, что Викман – рабочий, сослан за участие в революционном движении, человек хороший, старательный. Но с массами крестьян Викману держать связи было трудно, помимо всего прочего, еще и потому, что говорил он с большим акцентом (латыш), мужики принимали его за военнопленного немца или австрийца.

Вели себя большевики смело, уверенно и, несомненно, проложили в Кимрах и районе вокруг Кимр немало тропинок в сознание рабочих и трудящихся крестьян к истинному большевизму. Их имена в 1916 году были широко известны в округе.

Я бывал в Кимрах очень редко, это было связано с дорогой в 20 верст, да и с денежными средствами, зачастую и пятака в кармане не было, а главное, почему я не познакомился с Баклаевым и Викманом в 1916 году, состояло в том, что я не знал и не мог знать, что они социал-демократы, большевики: поскольку они работали по найму без всяких ограничений, мы все думали, что это «умеренные», а с такими я встречался и дома.

bazanov2 2
К окончанию 1914 года большая часть Галиции оказалась занята русскими войсками, а Лемберг (Львов) превратился для русской императорской армии в тыловой город в 180 км от линии фронта

Осенью 1915 года мне пришлось вступить в спор по вопросам о войне и перспективах революции с двумя студентами-техниками, приехавшими на практику, один был из наших деревень Паскинской волости. Они решили «прощупать мнение мужика», очевидно, не без указания на меня каких-то знакомых, а были они «в гостях» в деревне Сакулино (на Фролов день – 31 августа). Они уверяли, что Россия победить Германию не может: страна отсталая, народ безграмотный и т.д., и что все будет зависеть от союзников.

Оставьте комментарий