Неизвестный солдат о себе и других. Часть 2. Из глубины жизни народной. Продолжение
Солдаты нашей роты бросились к окнам противоположной стены и, не обращая никакого внимания на крики чужого офицера, бегавшего в проходе с наганом в руке, давили стекла в окнах, а снаружи работницы кричали: «Выходи! Свобода! Царя прогнали!»
Кричали нам молодые женщины-работницы, а нам было стыдно, что не мы освобождаем народ России от деспотизма самодержавия, от рабства, а нас освобождают люди безоружные и, казалось, сами беззащитные против наших ружей «Гра» и «Ватерле», пули которых чуть ли не вдвое больше и тяжелее пуль русской винтовки. Ведь достаточно было двух-трех залпов из окон – и все эти, возбужденные небывалой радостью, женщины и девушки были бы уничтожены.
Но этого не случилось, этого не могло быть, защитой им служили мы сами.
Случилось другое, тоже странное и неожиданное. Через двери с противоположных концов нашего помещения вошли и двигались навстречу одна другой две группы: одна из офицеров во главе с командиром полка Герандлием, другая штатская, во главе с каким-то техником.
Герандлий остановился посредине коридора и обратился к нам с речью, слов его не было слышно из-за шума на улице. Группы встретились. Человек в пальто и в шапке-ушанке, сказал Герандлию: «Полковник, именем Военно-революционного комитета, требую подчиниться!»
– Кому? – с недоумением и негодованием спросил Герандлий. – Я вас не знаю и знать не имею желания!
Гражданин вспылил: «Именно мне! Революции!»
Вспылил в свою очередь и Герандлий: «Я прикажу вас арестовать! – прохрипел он. – Господа офицеры!..»
Очевидно, одних этих слов ранее было вполне достаточно… А теперь? Теперь ни один офицер не двинулся с места. Герандлий что-то говорил, задыхаясь и брызжа слюной.
– Тогда я не отвечаю за последствия! – сказал представитель Военно-революционного комитета.
Я не помню, как это случилось, хотя и был почти рядом: кто-то из солдат выхватил шашку полковника из ножен, ударил ее о колено и сломал, другие солдаты теснили от Герандлия офицеров, он плакал. Я почему-то подумал о 12 свиньях, которых Герандлий выкармливал за счет солдатского варева, что будет с ними? И что будем делать мы с этим жалким и всеми покинутым плачущим стариком.
Гражданин – представитель революции – держал в руке половинку сломанной шашки и с большим сожалением говорил: «Золотое оружие, георгиевское, большая ценность!»
Сгорбленная фигура Герандлия медленно скрылась в двери прохода в соседнее помещение.
Представитель Военно-революционного комитета предложил нам соблюдать полный порядок и ждать дальнейших распоряжений.
Подпоручик Ефименко повторил это распоряжение, но, зная состояние и настроение солдат, добавил: «Кто желает выйти на улицу – может идти».
Между тем во дворе казарм начиналось нечто весьма опасное: из корпуса, где размещалась учебная команда, быстро выскакивали солдаты с винтовками и занимали свои места в строю поротно, их было много. Перед ротами стояли офицеры, а несколько впереди сбоку – штабс-капитан, командир учебной. Выстраивалась полковая учебная команда в полном составе – более 400 человек. Я и многие другие солдаты из 2-й роты были уже во дворе, поблизости.
Послышалась команда штабс-капитана, он обращался к офицерам: «Господа офицеры, приказываю очистить двор и плац от посторонних!» Офицеры дали команду: «На руку! Шагом марш!» Солдаты учебной с винтовками «на руку», как говорят в просторечии – со штыками наперевес, развернутыми шеренгами по двое в ряд двинулись в сторону толпы. Движение, ничего хорошего не предвещавшее. Работницы с криками метнулись назад к воротам, им казалось, что солдаты в строю начинают расстрел…
Но перед фронтом учебной появились сотни солдат с винтовками и без оружия, а в окнах ротных казарм появились дула винтовок, направленные в сторону учебной команды. Работницы, видя впереди себя множество солдат на своей стороне, осмелели. Они подходили вплотную к строю учебников, кричали, ругались, угрожали.
Офицеры не решились подать команду «коли!». Движение замедлилось, строй начал ломаться, грозный маневр превращался в какую-то бессмысленную, смешную игру.
Роты остановились, щетинясь штыками. В суматохе большинство людей, принимавших участие в этом событии, вряд ли заметили, как группа солдат и штатских окружила начальника команды и быстро обезоружила (без особого сопротивления с его стороны). Шашку надели какой-то работнице, но ремень оказался длинен, работница передала ее кому-то из мужчин.
Я был поблизости. Начальник команды стоял на коленях, с него сорвали погоны.
Солдаты учебной медленно отступали, щетинясь штыками, к своему жилью. Но когда работницам удалось смешать в некоторых местах строй и они начали вырывать из рук солдат винтовки, рота команды в беспорядке бросилась бегом в свою казарму.
Два слуха памятны мне об этих событиях: первый – что командира учебной разоружили под руководством повара из офицерского собрания, а он был большевик, и что весь полк действовал по «Манифесту ЦК РСДРП». Против этого «Манифеста» никто не смел в эти дни возражать.