Незабытые воспоминания Дмитрия Сергеевича Базанова

Неизвестный солдат о себе и других. Часть 2. Из глубины жизни народной. Продолжение

Оказалось, что в Москве не так уж плохо с порядком и организацией, как думали генералы на Вознесенской площади и меньшевики из общества коммерческих служащих: рабочий класс не только организуется, избирая Советы, но и вооружается, создает свою революционную армию – Красную гвардию.

Мы решили, что мне следует выехать на два-три дня в деревню, чтобы помочь крестьянам освободиться от старых властей.

Начало революции никаких заметных изменений в работе железных дорог не произвело: поезда, как и прежде, ходили по расписанию, рабочие и служащие с тем же равнодушно-деловым видом исполняли свои обязанности, а то, что на вокзале исчезли фигуры жандармов, этого, пожалуй, никто и не заметил, как не замечали их и раньше. И в вагонах после обычной суматохи при посадке пассажиры занимались столь же обычными делами, как и раньше, и вели столь же обычные, будничные разговоры. О революции говорили мало и без всякого подъема, как о событии, которое должно было совершиться и совершилось, когда настало время. Это было очень знаменательно – народ принимал этот великий закон истории как совершенно естественное и необходимое.

В Савелово поезд пришел ночью. В Кимрах все спали, в домах темно, на улицах горели два-три фонаря, и ни одного человека, кроме нас, шедших с поезда. Часам к трем ночи я был уже у деревни Костенево, решил зайти к Александру Андреевичу Козлову, крестьянину-середняку, человеку весьма обыкновенному и незаметному, неграмотному, но производившему неплохое впечатление непосредственностью и своим деревенским умом.

Когда я достучался и Александр Андреевич открыл дверь, он без всякого удивления и довольно равнодушно сказал: «Ты что, бежал что ли из солдат-то?»

А когда вошли в избу, его жена повторила вопрос и добавила: «Вот и хорошо, все бегут, может, бог даст, и война кончится, а то уж очень надоела всем…»

Я поспешил рассказать о событиях в Петрограде и Москве: «Рабочие и солдаты, мы царя прогнали!»

И на это Александр Андреевич сказал очень спокойно и равнодушно: «Говоришь, царя прогнали… А как же вы теперь будете, без царя-то? Без царя нельзя, без царя мы друг друга разорим и перережем, без царя нельзя… Кого же вы теперь царем-то сделаете?»

Я разъяснил, что можно управляться и без царя, народ выберет своих уполномоченных, своих людей управлять государством, но Александр Андреевич с моими словами не согласился.

«Без царя нельзя, без царя мы перережем друг друга, – повторял он упрямо. – Может быть, тебя царем поставим?» – спросил с насмешкой.

Я повторил, что обойдемся без царя, а я на это дело не гожусь, всегда был против царя и боролся против царя.

«Вот и я думаю, что ты не годишься, и я не гожусь, вот так-то и все мы…»

Я понял, что Козлов и его соседи уже слышали о революции и кое-что обсудили и обдумали по-своему.

Козлов запряг лошадь в дровни, наложил пуда три льна-волокна, приготовленного на продажу (была пятница, базарный день в с. Ильинском – 3 марта), и мы поехали. В селе остановились в трактире Жеребцова, было еще темно, а народу было много и было шумно. Я тотчас же отправился по знакомым мне крестьянам, и очень скоро были собраны все известные мне сторонники революции. Мы решили немедленно, как только рассветет, выступить перед народом на площади против волостного правления с извещением о революции, об уничтожении царизма, о свободе, равенстве и братстве в новой России и предложить народу сместить все волостные власти и назначить новых людей для руководства мирскими делами. Мы еще не знали, кого назначит народ руководить волостью, но мы не сомневались в принятии всем трудящимся крестьянством всего, что достигнуто революцией.

Мы изготовили несколько красных знамен из ситца, с ними и вышли на площадь, она уже была полна народу, собралось не менее 1000 крестьян из многих деревень, не только Ильинской, но и соседних волостей: Стоянцевской, Паскинской, Суворовской. Люди, мужчины и женщины, стояли сплошной стеной вокруг памятника царю Александру II, поставленного по приказу земского начальника и по желанию волостного старшины и некоторых старост и кулаков в 1911 году, а теперь закрытого куском красной материи и превращенного в трибуну для ораторов.

Над толпой поднимались красные знамена, не только изготовленные нами, кто-то действовал в селе рядом с нами, а возможно, и не в одном селе, а и в деревнях. Надписей было немного: «Да здравствует Революция!», «Да здравствует свобода!», «Да здравствует свободный народ!», «Да здравствует союз трудящихся крестьян и рабочих!», «Земля крестьянам, мир народам!»…

Митинг открыл крестьянин-бедняк, сапожник Александр Александрович Косарев, он еще не умел говорить, за минуту успел сказать «все», что знал о революции.

Слово было предоставлено мне как солдату, участнику февральских событий в Москве. Мое сообщение было подробным, я старался объяснить содержание и значение революции, вся тысячная толпа молча слушала и готова была слушать долго… Я кончил почти так же быстро, как и А.А. Косарев: «Да здравствует свобода и власть народа!», «Долой войну и да здравствует мир между народами!»

После митинга все его участники с красными знаменами сплошной колонной по три человека в ряд двинулись по улицам села вокруг озера. Шествие растянулось почти на версту. Пели революционные песни: «Вставай, поднимайся, рабочий народ», «Вы жертвою пали…», «Смело, товарищи, в ногу…».

Я убедился, что мы, участники революционной борьбы, плохо знали нашего мужика-сапожника. Он оказался революционером не меньше, чем мы сами.

На митинге мы обратились к народу с призывом немедленно обезоружить урядника, объявить о лишении власти старшины и всего волостного правления и о необходимости назначить временных руководителей волости. Так и произошло. Мир постановил отрешить от власти всех, кто был у власти при самодержавии, вместо них были назначены другие люди, крестьяне из бедняков и середняков, наиболее грамотные: Косарев, Хорев, Зыков, Чесноков и другие, но рядом с ними оказались и зажиточные: Буканов, Самарин, Наволочкин.

Ранее других народ назвал мое имя при выборе, но признал правильным мое заявление о скорейшем возвращении в ряды армии и дал наказ: бороться за революцию не на жизнь, а на смерть!

Когда новые руководители волости направились в помещение волостного правления, чтобы исполнить постановление народа, на крыльце произошло событие, заставившее нас очень серьезно насторожиться. Праздничное настроение пришлось быстро заменить настроением революционных будней.

Оставьте комментарий