Неизвестный солдат о себе и других. Часть 2. Из глубины жизни народной. Продолжение
На обратном пути в Москву я узнал, что в селе Ильинском действует избранный нами на собрании 3 марта Революционный крестьянский комитет, которому подчинились волостной старшина и писарь, по волости крестьяне выбирают новых старост. Но было гораздо важнее то, что в Кимрах образовался Совет рабочих и солдатских депутатов, который упразднил земского начальника и станового пристава и стал единственной властью в городе. (Да в этом промышленном селе иначе и быть не могло, здесь не было ни городской думы, ни земской управы, а волостное правление ведало делами деревенскими по волости).
В Москву я возвратился очень скоро, застал демонстрацию и «парад», устроенные ВРК и вновь назначенным командующим военным округом, но в самом шествии не участвовал, мне эта церемония после с разговоров с крестьянами не нравилась, она походила на присягу какому-то новому, а скорее, старому в новой форме режиму. Так думали и некоторые из моих товарищей по казарме.
Винтовка, полученная мною на Вознесенской площади от ВРК, оказалось «берданкой», систему которой мы не изучали. Патроны к ней не подходили, а кроме того, она оказалась и неисправной: в затворе не доставало самого важного винта – винта задержки, затвор не заводился для выстрела. Шурин В.И. Курныкова – солдат службы 90-х годов – уверял, что винтовка испорчена в арсенале нарочно: винт вынут мастером и, вероятно, у всех винтовок, сам он выскочить не может. Стало понятно, что с таким «оружием» мы в самый критический момент революции оказались совершенно беспомощными, нас могла расстрелять одна рота городовых, если бы такая в Москве нашлась. Старик взялся починить винтовку в оружейной мастерской, где у него были знакомые.
Мои товарищи-солдаты, с которыми я был в близких отношениях, об установлении власти Временного правительства говорили, что власть этих «временных» министров есть прямое продолжение власти министров, назначавшихся царем. Вместе со мной они утверждали, что «временные» просто заменили постоянных, только без царя. Говорили о Родзянко как о прямом преемнике Николая, действующем от имени черносотенной думы, в отличие от Николая, который действовал от имени своей жены и ее любовника Распутина (вполне возможно, что Распутин не играл такой роли, но из песни слова не выкинешь, солдаты верили тому, что говорили как о реальной действительности, с этой солдатской действительностью нельзя не считаться). Никакого доверия этому «временному» правительству солдаты не оказывали и не питали к нему никакого доверия. Вполне возможно, что мы в те дни были еще очень наивны, политически безграмотны и грубы, но и теперь логика наших тогдашних суждений представляется совершенно правильной. Это было проявлением логики самой истории, и потому безошибочной.
Советы рабочих и солдатских депутатов мы признавали действительной народной властью, готовы были исполнять их указания, но в отношении Советов у нас получилось весьма серьезное недоразумение, если не сказать больше. Выборы в Совет солдатских депутатов в нашем полку произошли как-то почти без нашего участия, но об этом необходимо рассказать со всею подробностью.
Общее собрание солдат нашей роты возникло как-то само собою, вряд ли кто может утверждать, что собрание это было кем-то организовано, это вообще не могло быть потому, что в роте не было ни одного человека, заявившего открыто о своих партийных взглядах, а наверху не было еще никакой организации. Собрание, однако, состоялось и проходило как деревенский сход, очень шумно и бестолково.
Несмотря на тесное механическое кооперирование в процессе военных занятий и некоторое товарищеское сближение солдат, подлинного прочного коллектива из нас еще не получилось. Мы знали друг друга только в пределах отделений и отчасти взводов, наиболее известные во взводе лица – это сам взводный и отделенные и «пострадавшие» больше других рядовые, а это те, кто больше других стоял под винтовкой или больше других выполнял вне очереди нарядов, да наиболее грамотные.
На собрании было решено избрать ротный комитет из четырех человек, послать уполномоченного в полковой комитет – и всё, о выборах депутата в Московский Совет солдатских депутатов речи не было (просто потому, что никто не знал, можно ли, должно ли от роты посылать депутата). В ротный комитет «кричали» каждое отделение своего кандидата, от нашего отделения мы настояли на избрании Бурцева, но в ротный комитет был избран кто-то другой от взвода, какой-то из студентов. От первого взвода был избран взводный унтер-офицер (он хорошо пел украинские и солдатские песни и имел большие, толстые черные усы, что обеспечивало ему особый авторитет среди солдат) и т.д. Кто был избран в полковой комитет от II роты – не знаю и не знал. Полковой комитет в составе до 30 человек (22 маршевых роты и специальные команды и службы по хозяйству и прочие), а эти люди и выбрали депутата в Совет или нескольких депутатов, от 1000 солдат по одному. До избрания комитетов в полку действовала только одна партийная группа – группа большевиков в составе четырех товарищей: Галятор, Кудрявцев (?), Мородовцев (?) и еще один, но при избрании президиума полкового комитета объявили себя несколько эсеров и один или два из меньшевиков, большевики все были избраны в состав полкового комитета и в Совет солдатских депутатов, но их было невероятно мало – на 150 избранных только четверо! Было бы 40 – избрали бы 40!
Как образовался Совет солдатских депутатов в Москве – не могу сказать, не знаю; когда пришлось с ним иметь дело, он уже существовал, вполне возможно, он был организован и снизу и сверху, и больше сверху, чем снизу, а сверху «объявили» себя Советом или депутатами Совета те, кто работал в гарнизонном масштабе до революции: члены военно-промышленных комитетов да служители разных штабных команд и канцелярий, а это были в большинстве эсеры и меньшевики.
Само собой разумеется, многие из этих новоявленных эсеров и меньшевиков до февральской революции ни в каких партиях не состояли, если не считать тех из них, которые ходили под хоругвями «Союза русского народа» или «Союза Михаила Архангела». В общем и целом, депутаты от нашего полка застали Совет солдатских депутатов уже действующим, как получилось это опоздание, никто объяснить не умел.