Неизвестный солдат о себе и других
Часть 1. Из глубины жизни народной. Глава 2. Война и революция. 1904-1907 гг.
Продолжение.
Уже эта внешняя культура производила весьма серьезное воздействие на всех, кто бывал в помещениях «Народного дома». Пьяные не допускались, сквернословы призывались к порядку и затихали при одном замечании. Скоро мужики сами стали следить за чистотой и порядком. В чайную стали заходить женщины.Посетители обычно по вечерам читали вслух и про себя газеты и журналы, обсуждали наиболее важные сообщения. Любители шашек раздумывали над «ходами», их окружали «болельщики».
Само собою разумеется, идиллия эта не была всегда столь совершенной: нарушали ее ватаги пьяных возчиков из Стоянцев и Гориц, не желавших подчиняться местному режиму, вваливались толпы пьяных парней с гуляний, но… не получив того, что требовали, и не имея поддержки от посетителей, уходили в чайную торговца или с бранью и песнями отправлялись дальше. Парни в пьяном виде скоро привыкли не заходить в «Народный дом». А слава о порядках в нем докатилась до Стоянцев и до Гориц: возчики, возвращаясь на Кимры, ехали мимо. В праздники, конечно, всяко бывало, в праздники и сами дежурные бывали «навеселе».
В «Народном доме» устраивались чтения с картинами, читались лекции агрономом, действовал кружок молодежи, драматический и хоровой, но эта часть работы в 1913 году была еще в условиях начинаний. Члены кружка учились читать и говорить по книжкам.
Я рассказывал уже, что в августе 1911 года мне пришлось быть в Москве в поисках работы, что работы я не нашел и возвратился в деревню без печали. Работу я искал всякую, какая нашлась бы. Я думал, что смогу быть служащим в какой-нибудь конторе, в магазине, в лавке, смогу быть посыльным в крайнем случае. И мне казалось, что буду в состоянии работать в сапожной мастерской: наблюдая работу мастеров по сапожному делу изо дня в день с детства, я усвоил основные приемы этого дела, хотя шить по-настоящему еще не умел. «Помогая» в раннем детстве дяде Гавриле, когда он изготовлял столы и лавки для себя, я научился владеть пилой, рубанком, топором, долотом, но и в этом ремесле навыков серьезных у меня не было. Кроме того, плотники и столяры работали артелями, а в артели принимали только своих. В Москве 1911 года и постоянные рабочие ходили без дела.
Искал я работу потому, что мне было уже 17 лет, а в этом возрасте ходить по деревням с почтой было весьма неудобно. Крестьяне, видя мой большой рост, смеялись надо мною: такой верзила, а ходит словно нищий! «Работать по-настоящему надо!» – советовал какой-нибудь дядя (или тетя), а вдогонку иногда слышалось и более обидное, оскорбительное: «Лодырь!»
И интерес к изучению крестьянского быта к этому времени у меня был не тот: я давно и хорошо знал, что крестьяне разных деревень повсюду живут одинаково, так же, как и в нашей деревне, а зная свою деревню, можно знать и все другие деревни волости. Связь с крестьянами по вопросам политики при помощи моих подходов стала невозможной, я стал слишком заметным, меня знали во всех деревнях и на мои разговоры обращали внимание не только друзья, а и враги, открытые и тайные. Д.Ф. Кулаков видел это и решил переменить способ связи и общения с людьми, сочувствующими революции. Лагерников прямо сказал однажды, что я должен прекратить всякие «газетные» разговоры, бывая в деревнях, т.к. это может вызвать неприятности для всех работников агентства.
Я отказался от разноски почты, а прожить на случайный заработок было невозможно. Работая «нештатным», я полностью зависел от произвола тех, кто давал поручения (по переписке бумаг, счетным работам и т.п.).
Этим объясняется то, что я оставался в семье отца на равных основаниях со всеми. Каждое утро весной, летом и осенью, прежде чем отправиться в село Ильинское, я работал в поле, огороде, на покосе (жил в эти годы обычно в деревне, спал в сарае все лето). Возил навоз, раскидывал его на полосах, заборанивал (иногда), косил, сушил и убирал сено, брал-теребил лен, возил бабки-снопы льна на гумно, жал серпом рожь (пока не подросли сестры – работа женская), возил снопы и проч., и проч. Все это исполнял, повторяю, на общих основаниях, как и все в деревне мужчины.
Во всех работах по сельскому хозяйству я всей деревней признан человеком, достигшим известного мастерства, не хуже других (сапожников, обычно умевших делать все, но не умевших пахать). Поэтому, когда я пишу воспоминания о работах в сельскохозяйственном производстве, я пишу о других столько же, сколько и о себе. На себе я испытал все радости и все нелепости этого тяжелого физического ручного труда, с его ничтожнейшей производительностью в индивидуальном крестьянском хозяйстве.
Иногда встречаются люди, которые не прочь пролить слезу по поводу бедственного положения народа, рабочих и крестьян в далеком прошлом, когда буржуазно-крепостническая монархия стояла, как колосс на своих глиняных ногах, и подавляла своей тяжестью всякую мысль о свободе. Они, эти люди, говорят, что рабочие жили впроголодь, а крестьяне, питавшиеся хлебом из лебеды и мякины, были сплошь безграмотными. Они, эти люди, готовы уверять, что это и было основной причиной революции против самодержавия, а затем и революции социалистической.
Само собою разумеется, эта причина не может быть сброшена со счетов истории: в развитии революционного движения рабочих и крестьян она играла огромную роль. Жить впроголодь – куда как плохо, а быть сверх того еще и безграмотным, что может быть хуже!?
И все-таки не в этом была суть революционного взрыва, не эта причина была основной и главнейшей. Голод, холод, безработица, безграмотность – все это производное, все это – следствие того противоречия в жизни общества, которое раскололо общество на классы, вызвала антогонизм между ними, породило классовую борьбу и угнетение одного класса другим: это – частная собственность на орудия и средства производства и частный характер присвоения, несмотря на общественный характер труда. Противоречие между производительными силами общества и производственными отношениями.
В 1918, 1919, 1920 и в 1921 году рабочие голодали больше, чем в 1913-1917, а работали и стояли за власть насмерть! Потому что власть эта была диктатурой пролетариата – Советская власть.
И крестьяне, бедняки и середняки, пошли в союзе с рабочими и под их руководством за власть Советов и бились за нее на фронтах гражданской войны при тех же условиях, что и рабочие, не потому что были сплошь безграмотными. Как раз наоборот, крестьяне потому и пошли на революционный подвиг, что еще до войны 1914 года они, под влиянием революции 1905 года, начали прозревать, начали видеть и понимать себя и свое положение в обществе.