Неизвестный солдат о себе и других
Часть 1. Из глубины жизни народной. Глава 2. Война и революция. 1904-1907 гг.
Столыпинщина становилась экономической политикой либералов, а потом и эсеров из местного кулачества. Еще в первые годы после реформы 1861 года местные власти в деревне, по указу властей центральных, учреждали «волостные банки» для обеспечения крестьян кредитом за счет их собственных денежных вкладов – ссудо-сберегательные банки, преобразованные впоследствии в ссудо-сберегательные товарищества или общества. Банки эти, по замыслу царских финансистов из либералов, должны были обеспечить деревенским кулакам возможность более «культурно» заниматься ростовщичеством и более организованно закабалять бедняков, чем это было раньше. Кроме того, центральные власти имели в виду и некоторый доход от этого покровительства кулакам, путем взимания доли процента от операций.
Но несмотря на старания волостных и прочих властей, банки эти не получили доверия деревенских ростовщиков: кулаки предпочитали в то время копить деньги серебром в кубышках. А ростовщические операции предпочитали совершать «негласно», т.е. с глазу на глаз с закабаляемыми, без подглядывания начальства. И само собою разумеется, основной причиной неудачи с волостными банками было недостаточное развитие капитализма в деревне, искусственное сохранение пережитков крепостничества в крестьянском хозяйстве, его патриархальная натуральность и, особенно, общинная собственность на землю, не позволявшая открывать кредит под залог этого основного средства производства. Надельные земли сельских обществ исключалась из процесса «мобилизации земель», т.е. из торгового оборота и, следовательно, из отношений ренты в этом виде. А все вместе сводило денежный оборот в хозяйстве крестьянина к ничтожным размерам – продажа части продуктов на уплату податей.
Мешали развитию кредитных операций волостных банков и «хлебозапасные магазины» сельских обществ, в которые каждый крестьянский двор обязан был ссыпать часть зерна от урожая в соответствии с величиной надела, чтобы при нужде получить ссуду на посев и даже на продовольствие. Столыпинская реформа устранила и это препятствие.
Правда, магазины эти были причиной постоянного раздора в общине: каждый домохозяин старался «засыпать» зерно плохое, засоренное, а взять «настоящее»; кроме того, зерно расхищалось «мышами», а про «магазейного» (иногда произносили «гамазея», «гамазейный») старосту говорили, что он сапоги себе шьет с особенно широкими голянищами, «мера ржи войдет!». («В сапоги-то новые мера ржи войдет» – стихи Ивана Никитина «Староста»). В раннем детстве мне приходилось наблюдать «веселую» картину, когда мужики у дверей хлебозапасного магазина после засыпки хлеба осенью разували приемщиков зерна и старосту и вытряхивали из сапогов «случайно» попавшее в них зерно. Старались при этом поставить старосту вверх ногами.
Одной из особенностей классовой борьбы в нашем Троицком приходе (церковная община из 25 деревень трех соседних волостей) следует отнести некоторый либерализм помещиков в отношениях с крестьянами: в приходе было четыре усадьбы – четыре семьи помещичьих, и главы этих семей почти все «пострадали» от произвола царской власти в годы революции.
С 1907 года осели в своих усадьбах-поместьях по приказу властей бывший председатель земской управы Пуликовский, бывший сенатор Головачев, бывший полковник (в отставке) Мельницкий и его брат, бывший столичный адвокат, и несколько человек из молодых.
Они вели, как умели, усадебное хозяйство, поневоле общались с крестьянами ближайших деревень, и, поскольку считали себя обязанными приносить пользу обществу, проявляли участие в развитии народного образования и вообще в просветительной деятельности. Многие из них, несомненно, искренне хотели помогать народу, но были и такие «нуждающиеся», которые готовы были служить в крестьянских учреждениях за деньги.
Не знаю по чьему почину, вскоре после митинга в доме Пуликовских (по поводу разгона Государственной думы второго созыва) собралась группа крестьян вместе с помещиками Головачевым, Пуликовским и Витвером и учредила «Троицко-Покровское кредитное и ссудо-сберегательное товарищество». Район действия этого невиданного еще в деревне «общества» обнимал собою более 30 деревень двух приходов: Троицкого и Покровского, более тысячи крестьянских дворов. Говорили, что совет организовать товарищество был подан А.С. Головачевым крестьянину деревни Заручьево Павлу Семеновичу Быстрову, а тот пригласил моего отца и других принять участие в этом деле. Сначала учредители собирались в доме Головачева в с. Покровском, потом сняли помещение в «людской» у Пуликовских, а когда товарищество окрепло, был построен дом близ Троицы-Кочки (о нем подробнее после). Интерес к товариществу проявил себя как-то сразу почти у всех грамотных крестьян всей округи – время вполне назрело.