Неизвестный солдат о себе и других. Часть 2. Из глубины жизни народной. Продолжение
Солдаты упрощали тезис о конфискации помещичьей и частновладельческой земли, они говорили, что земля должна быть захвачена без выкупа у всех помещиков и поделена самими крестьянами по уравнительно трудовой норме. Это было требование эсеровской программы, но эсеры относились к нему с подозрительным равнодушием; уже в эти дни некоторые эсеры-солдаты, правильнее, солдаты, назвавшиеся эсерами, недоумевали и начинали жаловаться на непоследовательность вожаков их партии.
На эти и на все прочие вопросы, связанные с тезисами от 4 апреля мне, да и другим сторонникам большевистской партии, ответить было трудно. Лишь пользуясь разъяснениями и указаниями работников Сокольнического РК большевиков и черпая определения из последующих статей Ленина и постановлений Апрельской конференции большевиков, мы смогли справиться с делом удовлетворительно.
Борьба с эсерами обострилась до открытой вражды. Со времени приезда Ленина эсеры-кулаки среди солдат перешли в наступление против нас, они всеми способами, включая сюда и клевету, стремились отгородить массы солдат от рабочего класса, «уберечь» от увлечения требованиями большевистской партии. Нас – сторонников Ленина они называли «безответственными элементами слева!»
Началось резкое размежевание большевиков и с меньшевиками. Меньшевики в оценке тезисов Ленина упорно следовали за Плехановым. Я заметил, что нарушились и добрососедские отношения между нашей С. Бланк и Софьей Павловной в помещении на 2-й Сокольнической. Столы их уже не стояли поблизости, а оказались в разных углах комнаты. Каждая организация замкнулась в себе, разговоры насчет объединения прекратились, началась суровая политическая борьба.
Я спросил товарища Малёнкова, как обстоят дела с меньшевиками в Москве и Петрограде, среди солдат нашего полка, меньшевиков было очень мало, и я не встречался с ними вплотную. Малёнков обратил мое внимание на то, что «Плеханов ведет себя из рук вон плохо, дошел до прямой ругани и клеветы в отношении Ленина, что партия меньшевиков теперь открыто встала в один ряд не только с эсерами, но и с кадетами».
Командование Московского военного округа по указанию военного министра и, по-видимому, не без согласия Московского Совета солдатских депутатов, со второй половины апреля принимало все меры к тому, чтобы отправить на фронт роты, исполнившие программу 8-ми недельного обучения. Цель была совершенно ясной для всех и для солдат прежде всего: рассредоточить массы солдат, принимавших участие в восстании против царизма – в февральской Революции. Маршевые роты готовились к отправке на фронт. У солдат этих рот еще не было достаточно силы воли и организованности для сопротивления требованиям военных властей, скрепленных постановлением Совета солдатских депутатов. Они шли на фронт под действием «добросовестного революционного оборончества». Но в их состоянии было и нечто совершенно здоровое, действительно революционное, порожденное революцией.
В нашем, 84-м полку маршевых рот, по рассказам штабных писарей, было 22, в их составе более 6000 солдат и офицеров, все эти люди участвовали в событиях, начиная с 27 февраля активно в Москве, составляли значительную часть московского гарнизона. Отправить их вон из Москвы без всяких подготовительных операций было неудобно, да и вряд ли возможно, ведь большинство из них выступили против самодержавия под призывами борьбы за мир, а не за продолжение войны. Правительство и московские власти понимали это и не ограничились только изданием приказов и распоряжений. Помимо решения Совета они пустили в ход идеологическое оружие, призвали на помощь духовенство. Было приказано привести маршевых солдат к присяге.
В одно из воскресений в конце апреля должна была состояться эта церемония на плацу между корпусами казарм на «Матросской тишине».
Была дана команда по ротам приготовиться к выходу на плац для принятия присяги. Офицеры требовали одеваться аккуратней, кто брился – побриться, привести себя в полный порядок. Я и несколько других солдат, сочувствующих партии большевиков, обратились к дежурному офицеру с просьбой познакомить нас с текстом присяги. Ответил командир роты Торбицкий. Он сказал, что текст присяги будет прочитан перед строем роты адъютантом полка. Через несколько минут солдаты роты и были выстроены в главном проходе помещения, как обычно выстраивались для поверки и для выхода на строевые учения. Два незнакомых офицера вышли перед строем. После команды «смирно!», один их них с бумагой в руках сказал: «Командир полка приказал познакомить вас с текстом присяги, который и будет сейчас прочитан перед вами…»
Офицер пояснил далее, что по указу Временного правительства и военного министра текст присяги не подлежит обсуждению. Другой офицер следил за соблюдением порядка.
Мы обратились с вопросом: будет ли присяга носить религиозный характер или дело обойдется без креста и евангелия и без участия священника? Офицер ответил, что солдаты, исповедующие веру: православную, магометанскую, католическую, иудейскую будут приведены к присяге путем исполнения религиозного обряда, а вообще неверующих, очевидно, нет.
Солдат–лютеранин заявил, что он присягу принимать не будет, вслед за ним заявили об отказе от принятия присяги несколько человек из интеллигентов, как неверующие. Адъютант ответил им, что они должны будут дать подписку под текстом о принятии его в общегражданском порядке. Затем он медленно прочитал текст присяги. Мы поставили вопрос: кто назначил Временное правительство и почему нам это неизвестно, почему мы должны доверять ему, почему требуется клятвенное обещание подчиняться его воле? Ответ был указанием на буквальное понимание слов текста: «Государству Российскому…», а Государство Российское – объяснений не требует. Мы не удовлетворились этим указанием адъютанта, я обратился к солдатам с заявлением, что всю эту церемонию считаю попыткой вернуть старый режим под новым названием – погубить революцию, что никакой присяги принимать не нужно, доверять «временным» нет никакого основания. Следивший за порядком офицер вспылил, начал кричать на меня, назвал невеждой и т.д. Солдаты отнеслись к моему заявлению с очень серьезным вниманием, они потребовали не кричать на нас и еще раз прочитать текст присяги медленно, слово за словом. По моему предложению рота постановила заменить слова «Государству Российском» словами «Республике Российской…», поскольку слово государство и слово государь (царь) имеют одно основание. Офицер сначала пытался доказывать, что я не понимаю чего требую, что слова государство и республика имеют одно содержание. Я крикнул, что это неверно, что слово республика переводится как господство народа, власть народа! Тогда офицер заявил, что он не уполномочен вносить какие бы то ни было изменения в текст присяги и что вопрос о форме государства будет решать Учредительное собрание, а не отдельные роты или солдаты…
Строй смешался, в толпе уже выступали ораторы, не обращая внимания на угрозы офицеров. Большинство солдат присоединились к мнению, что и Учредительное собрание не может нарушить волю народа и вернуть Россию к свергнутому революцией строю, монархии больше не быть! А в тексте присяги скрыта тайная мысль о возможности установления в России любого государственного строя. Мы категорически отказались от присяги; офицеры ушли, а мы проникли в помещение соседних рот и там смешали строй и подняли солдат против присяги, весь 3-й батальон 84 полка отказался принимать присягу.
Однако попытки наши смешать ряды рот всех батальонов полка, уже выстроенных четырехугольником на плацу, успеха не имели, лишь в одной роте удалось поговорить с солдатами, из рядов ее вышло несколько человек, и за ними смешали строй и остальные.