Неизвестный солдат о себе и других. Часть 2. Из глубины жизни народной. Продолжение
И поскольку повторяя свою речь, я снова говорил о необходимости мира между народами на основе равенства и самоопределения народов, об империалистической политике Временного правительства, которому нельзя доверять, о передаче всей власти Советам, и здесь это понравилось рядовым людям, солдаты признали мою речь правильной, стали принимать участие в наших собраниях солдаты и из других рот. Меня стали называть большевиком, ко мне стали обращаться за разъяснениями по земельному вопросу совершенно незнакомые люди, как к представителю партии большевиков, а я на это представительство еще не имел никаких полномочий.
По призыву партии большевиков рабочие и солдаты Москвы вышли на улицы с требованиями: «Долой империалистическую войну!», «Да здравствует мир между народами без аннексий и контрибуций!», «Долой министров – империалистов Милюкова и Гучкова!», «Вся власть Советам!», «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим!».
84-й полк в полном составе, как и в день 1 мая, выступил под своими революционными знаменами и прошел вместе с рабочими (правильнее с работницами, мужчин в Сокольниках было гораздо меньше, чем женщин) по главным улицам района. Наше намерение направиться в центр, не было осуществлено, по каким-то практическим соображениям.
Демонстрация была очень мощной, но песен мы почти не пели, солдаты и работницы были серьезны и озабочены. Началась великая и тяжелая борьба против империалистической буржуазии. Праздничная обстановка революции кончалась, наступал период борьбы не на жизнь, а на смерть.
Уже в эти дни апреля-мая люди, наиболее преданные революции (товарищи), начали чувствовать нарастание большой напряженности в отношениях между рабочими и фабрикантами-заводчиками, между солдатами из рабочих и трудящихся крестьян и старыми кадровыми офицерами. Работницы, страдавшие в качестве домашних хозяек, больше мужчин от экономической разрухи и спекуляции с продовольствием, начали устраивать облавы на торговцев и их заведения. Иначе говоря, начали вводить явочным порядком рабочий контроль над производством и распределением. Они открыли на одной из улиц Сокольников рыбную лавку, бывшую на замке, и, обнаружив на ее складе испорченную рыбу в большом количестве, избили торговца-владельца лавки и главного приказчика. В другом месте они открыли двери булочной без хозяина, обнаружили спрятанную муку, булочника вываляли в муке…
Мы почти ничего не знали о деятельности Советов рабочих и солдатских депутатов; казалось, что они существуют только по названию. Случилось так, что депутаты, избранные в дни февральской революции, очень скоро потеряли связи с избирателями – у них оказались многочисленные обязанности по должностям в Исполнительных комитетах Советов. Они часто и подолгу заседали, им было не до нас. Но мы узнали все же, что депутаты уже не были беспартийными, т.е. которые во время выборов не знали еще – какой политической линии держаться. Почти все они объявили себя эсерами и меньшевиками, – иначе и быть не могло, они представляли не солдат вообще, как мы думали вначале, а прежде всего свои семьи и свои классы через свои семьи. Солдаты из богатых крестьянских семей и из семей зажиточных пошли за эсерами потому, что эсеры, отвергая требование власти Советам, были за Учредительное собрание, за установление порядка, при котором богатому и зажиточному мужику никаких стеснений ни в чем не было бы; солдаты из середняков склонялись к поддержке эсеров за их обещание обеспечить «землю и волю» по окончании войны. Меньшевики вербовали себе сторонников из солдат «образованных», т.е. из бывших служащих в промышленности и в торговле, а также из городских учителей, (солдаты из деревенских учителей и других интеллигентов шли за эсерами). Мы узнали также, что в состав Советов вошли не только люди, избранные нами на открытых собраниях с 28 февраля по 1 марта, но и многие самозванцы, назвавшие себя депутатами-организаторами из Военно-промышленных комитетов.