Неизвестный солдат о себе и других. Часть 2. Из глубины жизни народной. Продолжение
Их приветствовали депутаты от масс (беспартийные) по двум причинам: 1. они уже были в составе революционных комитетов, возникших в феврале, и 2. среди них были «пострадавшие» от царских властей во время «преследований» этих комитетов в 1916 году. Большевики оказались в Советах в меньшинстве также по двум главным причинам: в феврале их было очень мало на местах, сидевшие в тюрьмах и бывшие в ссылке развернули работу только в марте, когда Советы уже были избраны. Увлечь за собою беспартийных солдат из богатых и зажиточных крестьян, они, естественно, не могли, да и не имели задачи увлекать.
Стало ясно, что без обновления состава депутатов Советов изменить направление их политики – нет возможности, на это указывал В.И. Ленин: «Вся власть Советам…», а Советы переизбрать, так понимали мы – солдаты, сторонники большевиков, во 2-й роте 84-го полка в мае 1917 года.
Особое значение эсеры и меньшевики придавали агитации за поголовную подписку всех жителей России на «Заем свободы». Подписка эта должна была послужить средством укрепления власти Временного правительства, выражением особого доверия к нему широких масс народа, изъявлением воли этих масс продолжать войну до победного конца.
Партия большевиков призвала трудящихся не подписываться на этот заем, как на заем народной кабалы и продолжения империалистической бойни. Мы, сторонники большевистской партии, развернули агитацию среди солдат против подписки на заем, хотя бы и символической. Нам, однако, не пришлось затрачивать много сил на эту агитацию, – солдаты из рабочих, крестьян бедняков и середняков сами очень скоро по-своему, по-деревенски, поддержали большевиков, на их языке затея «временных» получила вполне понятное и правильное выражение: «заем свободу!». Перенеся ударение в слове заем на букву «е» , солдаты вскрыли самую сущность и назначение займа. Подписались на заем только эсеры, да офицерские кадры.
Массы солдат 84 полка, принимая постоянное участие в политической жизни Москвы, оказались впереди солдатских масс большинства других полков; то, что 84 полк выступил против ноты Временного правительства (подписанной Милюковым) вместе с рабочими Сокольнического района только в пределах своего района, а не дошел, как сделал 85-й полк, до Моссовета, – это зависело от Сокольнического РК большевиков – мы были готовы идти куда угодно с этим протестом, а наши лозунги были полностью большевистские.
По-видимому, только в 84-м полку солдаты 2-х батальонов, более 2-х тысяч человек, отказались принимать присягу Временному правительству, это означало в то время отказ от доверия, правильнее, открытое выражение политического недоверия этому правительству. (Недаром власти Временного правительства рассматривали наш полк как большевистский, по приказу Керенского выслали его из Москвы в Кострому, где он и был расформирован.)
В нашем полку было 22 маршевых роты. Они по окончании стрелковой подготовки должны были отправиться на фронт в действующую армию, полк служил непосредственным резервом для действующей армии. «Маршевые» солдаты и офицеры были переменным составом полка, а кадровые обучающие и офицеры – постоянным, но и маршевые, как было нами обнаружено, не все доходили с ротами до окопов, чаще солдаты роты на фронте направлялись в действующие роты и полки мелкими группами – по частям, а провожающие возвращались за новой порцией «пушечного мяса» в свою тыловую воинскую часть. Вскоре после «переизбрания» командного состава, солдаты вынесли решение «взять на фронт всю «кадру» – обучающих и офицеров».
Это, казавшееся нам очень справедливым, решение вызвало при его осуществлении серьезный конфликт солдат с офицерством и с управлением военного округа; нам пытались разъяснить, что мы требуем неисполнимого, так как «опытные» кадры обучающих и офицеров в постоянном составе полка будто бы совершенно незаменимы, должны обновляться по частям небольшими группами, иначе все дело подготовки войск окажется дезорганизованным.И нельзя сказать, что эти доводы не имели никакого основания, но мы твердо стояли на своем; и в наших соображениях были вполне убедительные доказательства. Нам было известно, что кадровые обучающие очень хорошо знают все правила подготовки стрелка, отделения, взвода и роты для действий в боевых условиях…
по инструкциям и правилам, предписанными какими-то отделами генерального штаба или министерства, и добросовестно нам передают свой опыт, полученный в учебных командах до войны или во время войны, в тылу. Примером был Мочула на взводе, а из офицеров – Лариков, обучавшие нас парадной шагистике в 25-градусные морозы. Примером был и случай, когда кадровый офицер-химик во время прицельной стрельбы в противогазах приказал нам взять в рот выходные трубки (жестяные) для вдыхания воздуха через респиратор; в таком нелепом положении человек мог дышать не более минуты, не срывая противогаза. В итоге этого эксперимента трубки быстро заполнялись слюной, противогаз портился, некоторые солдаты, не осмелившиеся снять противогаз, измяли зубами выходы трубок или откусили припой, а кое-кто потерял и сознание. У солдат с тех пор сохранилось самое искреннее отвращение к этому полезному снаряду Зелинского, было это в январе 1917 года. Само собой разумеется, сам этот «химик» на фронте не был, противогазом в бою не пользовался, был из породы «земгусаров». Таких отправить на фронт поучиться было совершенно необходимо. Вторым аргументом с нашей стороны было: «кадра» боится фронта, трусит, а сама отправляет на фронт других, нельзя доверять обучение людей для фронта трусам и шкурникам, на их место назначить выздоровевших раненых фронтовиков, из наиболее опытных солдат и офицеров (кстати сказать, даже военное министерство старого режима к 1917 году дошло при всей косности своей до той же идеи. У нас в роте уже были два боевых командира из фронтовиков – поручик Т-ий и прапорщик Р-н).
В этом сложном вопросе мы принуждены были разбираться сами, политические партии в решение его вмешались долгое время спустя, когда эсеры увидели, что отправка «кадры» на фронт разрушает их военные организации и распыляет их боевые силы в гарнизонах.
Я обратился за советом к большевикам своего района – как быть с вопросом об отправке «кадры» на фронт? Мне ответили очень просто и вразумительно: среди солдат в составе кадровых обучающих есть сторонники революции (вроде наших Воробьева и Бурцева), но большинство из них набрано из полиции и охранки, заставить их понюхать пороху дело неплохое, на фронте они будут поглощены большой массой солдат, да и вряд ли они пойдут на фронт, скорее всего скроются, чтобы не исполнять приказа своего собственного правительства. А сторонники революции на фронте, пожалуй, более сейчас нужны, чем здесь в тылу. Товарищ Малёнков сказал, что мы поступили правильно, требуя отправки на фронт «кадры», как бы кадровые не вели себя в дни февральской революции.